Детям в Белгороде

Хорошо

Детских садов мало

Нехватает семейного воспитания

Нужно больше организаций досуга

Почему мы боимся школы? Родители — педагогов, педагоги — администрацию и контролеров "свыше", а дети — всех взрослых, стоящих над ними, вместе? Как преодолеть эти страхи через специальную организацию учебной деятельности ребенка со взрослым — родителем, психологом или педагогом? Как это организовать в классе? А если на это рассчитывать не приходится, то как можно осуществлять индивидуальную помощь ребенку? Какие типичные ошибки допускают взрослые в индивидуальной работе с отстающими в учебе детьми и как их можно преодолеть? Как сделать радостными те часы, которые ребенок и взрослый проводят вместе за уроками — об этом вы узнаете.

 

Для большинства родителей, чей ребенок начал учиться в школе, неминуемо встают вопросы: "Как следует относиться к школьным отметкам?", "Как реагировать на мнение учителя о своем ребенке?", "Следует ли помогать ребенку в учебе дома или нет?" и т.п. Обычно ответы на эти вопросы определяются полуосознанным и полузабытым школьным опытом самих родителей. Ведь фигура учителя для многих взрослых продолжает оставаться символом контроля и источником тревожности. Некоторые родители очень нервно воспринимают оценки своих детей, как будто эти оценки поставлены им самим. Это происходит потому, что родители бессознательно относятся к оценке ребенка, полученной в школе, как к оценке их родительской успешности. Иными словами, родители, просматривая тетрадь или дневник, часто забывают, кто они сейчас на самом деле: отцы и матери своих детей или же дети некоего Суперродителя, символом которого выступает учитель.
На первый взгляд может показаться, что источником страхов родителей перед школой выступает только их не всегда удачный собственный школьный опыт. Но если посмотреть более глубоко, то окажется, что источник этих страхов коренится не только в индивидуальном опыте, но имеет и коллективные, культурно-исторические корни, связанные с развитием человеческой цивилизации, которые, правда, не всегда осознаются.
Для того, чтобы разобраться в источниках страхов перед школой, коренящихся в коллективном бессознательном, нам придется вернуться к тому моменту, когда профессия учителя только зарождалась, т.е. на несколько тысяч лет назад.
Ведь были счастливые времена, когда учительство не было массовой профессией. Все знания, необходимые для жизни, передавались ребенку родителями или общиной в целом. Эти знания потому и были массовыми, что не носили ярко выраженного личностного характера, и для их передачи учитель как отдельная фигура был и не нужен. Такими знаниями обладали все взрослые, а, стало быть, и передавать их все могли, умели и имели на то право.
Само появление учителя на социальной арене стало знаком того, что родители не все могут, а, значит, их могущество ограничено. Но родителям первоначально это ничем не угрожало, потому что всегда существовало знание, выходящее за пределы обыденных нужд индивида (оно есть и сейчас). Такое знание было окутано тайной и могло передаваться только лично — из рук учителя в руки ученика. Вот в этот момент, теоретически, и возникает необходимость в учителе — как в древние времена, так и сейчас.
Что же такое личностная передача знания? Учащиеся в школе всегда чувствуют, какой учитель преподает личностно, а какой — безлично. Причем это не зависит от предмета. Личностно можно преподавать кройку и шитье, и безлично — литературу и историю. Ведь тайна может содержаться в любом предмете, и единственным условием ее передачи ученику является благоговение перед нею самого учителя.

Итак, если взрослый (педагог, психолог или родитель) определился относительно роли школы как социального института и, несмотря на вышеизложенное, все же принял решение о помощи ребенку в развитии его познавательных способностей и личностной зрелости (индивидуально или в классе), то он также вынужден самоопределиться относительно того, что же школа развивает в ребенке, идет ли ему это на благо. Если да, то к этому можно только присоединиться, если же нет, то встает вопрос о возможностях компенсации познавательного и личностного развития ребенка либо на уроках отдельных учителей, понимающих это, либо в ходе индивидуальной психолого-педагогической помощи ребенку уже вне классной ситуации.
Проиллюстрировать это легче всего на примере учебных и учебно-методических текстов, с которыми ребенку, учителю или родителю приходится сталкиваться в школе и дома. По нашему опыту, в любом тексте, адресованном человеку, находящемуся в учебно-познавательной ситуации, можно выделить три независимых друг от друга измерения. Назовем эти измерения "информацией", "опытом" и "мышлением".
1. Измерение "информации". Это измерение, представляющее собой совокупность безличного, всеобщего, "чужого" знания, которое уже как бы никому конкретно не принадлежит. Примеры такого рода литературы: рефераты, обзоры, справочники, нормативные и инструктивные документы, словари и т.п. В целом, это знания, как-бы находящиеся вне зоны критики. Неподтверждение этих сведений может восприниматься как чудо, либо как исключение, либо как свидетельство невежества. Количество сантиметров в метре, длина реки Амазонки и т.п. относятся как раз к этому типу. Так же как и то, что "пальмы растут в жарком климате". Так что если какая-то пальма сможет вырасти в средней полосе, то это может восприниматься как чудо, либо как исключение, либо как свидетельство ее невежества.
2. Измерение "опыта". Это измерение также представляет собой совокупность знания, но это знание уже личное, пропитанное эмоциями его носителя, добытое или пережитое им. Это знание может и не быть всеобщим, не утрачивая при этом достоверности. Например, фраза "Эта книга перевернула мою жизнь" может относиться к одному человеку и тем не менее быть истинной. Измерение "опыта" также имеет свою особую представленность в литературе: это "книги
из опыта", личные свидетельства и истории. В учебной деятельности любая работа учащегося, требующая не "мгновенного" ответа, но построения рассуждения или решения, также складывается в его опыт.
Свободное владение знанием предполагает как владение информацией, так и наличие опыта по ее использованию. Только их сочетание создает основу для чувства компетентности.
Два указанных измерения в известной мере совпадают с традиционными "знаниями, умениями и навыками", но ими в лучших учебных текстах дело не исчерпывается.
3. Измерение "мышления". В наиболее общем виде это способность задавать вопросы к имеющемуся опыту и информации, способность "подниматься" над плоскостью личного и безличного знания, устанавливать причинные и целевые связи между информацией и опытом. Мышление стимулируется известной неудовлетворенностью наличной информацией и опытом и стремится организовать новый смысл вокруг них, связать их с "вечными вопросами".

Индивидуальную психолого-педагогическую помощь ребенку по конкретным предметам, вызывающим у него особые трудности, может оказать любой взрослый, ориентирующийся в данном предмете и имеющий желание помочь ребенку. Ориентация в предмете играет роль в средней школе, ну а в начальной — помощь ребенку может оказать практически любой взрослый. Знание методики преподавания соответствующих предметов в школе здесь не имеет особого значения, поскольку принципы и приемы индивидуальной помощи отличаются от обучения в классе.
Принципы оказания индивидуальной помощи лучше всего раскрываются на дефектологическом материале. Дело в том, что чем грубее патология, тем яснее связь между ее преодолением и определенными действиями педагога или психолога. Чем легче патология, тем больше у ребенка возможностей компенсировать и преодолеть ее в ходе обычного возрастного развития и взросления без особой помощи со стороны взрослого.
И здесь мы хотим напомнить модельный (в смысле образца) психолого-педагогический эксперимент, осуществленный отечественными педагогами и психологами И.А. Соколянским и А.И. Мещеряковым, начиная с 50-х годов в Загорской школе-интернате для слепоглухонемых детей (см: Мещеряков А.И. Слепоглухонемые дети. — М., 1974).
Представим себе изначальную ситуацию. Ребенок, особенно если он слеп и глух с рождения, имеет один-единственный канал для коммуникации и взаимодействия с миром тактильно-осязательный.
Первые год-два после рождения ребенок остается полностью зависимым от взрослого в удовлетворении своих элементарных физических потребностей. Однако рано или поздно встает задача передачи ему простых навыков самообслуживания, прежде всего в сфере опрятности и пищевого поведения. Остановимся на последнем.
Формирование этих навыков в условиях глубокой сенсорной патологии наглядно проявляет законы, действующие при любом формировании навыков в более благоприятных, но оттого и менее контролируемых извне условиях.
Активность слепоглухонемого ребенка в обычных условиях можно описать как моторный хаос. Необходимым условием начала формирования пищевого навыка является неудовлетворенность соответствующей потребности, ее напряженность. Проще говоря — ребенок должен быть голоден.
Педагог сохраняет телесный контакт с ребенком, полностью контролируя движения его руки и кисти, в которую зажата ложка, от тарелки до рта. Взрослый многократно повторяет это движение ребенка, одновременно получая обратную связь в виде напряжения и расслабления отдельных мышц руки и кисти ребенка. Это продолжается многократно.
Первоначально ребенок, уже имевший опыт кормления себя ложкой, может полностью расслабить свою руку, отдав ее во власть взрослого, поскольку его собственный моторный хаос мешает ребенку получать пищевое подкрепление. Фаза пассивного сосредоточения ребенка вокруг акта кормления, до поры до времени полностью контролируемого взрослым, может продолжаться какое-то время, когда рука и кисть ребенка остаются полностью пассивными и расслабленными.
Далее взрослый может заметить некоторые специфические напряжения отдельных групп мышц ребенка, свидетельствующие о том, что он стремится организовать свою мышечную активность вокруг действий кормления, как бы помогая и взрослому и себе. И здесь наступает критический момент, положительное преодоление которого зависит от чувствительности и уровня тактильного взаимодействия взрослого с рукой ребенка. Возможны три варианта дальнейшего развития событий.
1. Взрослый не замечает, игнорируя первые робкие попытки ребенка овладеть какими-то частями навыка, продолжая осуществлять контроль в том же объеме, что и прежде. В результате ребенок отказывается от какой-либо собственной активности, возвращаясь к пассивной позиции обслуживаемого. Единственный навык, которому обучится в этом случае ребенок — это навык пассивного замирания, сосредоточения в момент его обслуживания ("ведь взрослый все равно сделает это лучше меня").
2. Взрослый замечает попытки ребенка взять контроль действия на себя и резко сокращает объем своего контроля, предоставляя ребенку "свободу и самостоятельность". В результате ребенок быстро приобретает опыт неудач от первого проявления самостоятельности.
При этом он в своих движениях может возвращаться к изначальной ситуации моторного хаоса.
3. С момента появления у ребенка встречной целенаправленной моторной активности взрослый начинает постепенно отступать в своей активности, выборочно сокращая объем и интенсивность своего контроля руки ребенка.
В ходе этого "стратегического отступления" взрослый должен сохранять контакт с ребенком, все время находясь вблизи границы между умением и неумением ребенка (возможно, именно это Л.С. Выготский и считал "работой в зоне ближайшего развития ребенка"). Например, если ребенок не может взять контроль за предоставляемым ему элементом навыка, то взрослый опять берет контроль на себя за этот элемент (т.е. временно "наступает") с тем, чтобы далее опять искать пути для "отступления" и передачи контроля.
Главное здесь — не отступать слишком медленно (поскольку ребенок будет тогда больше рассчитывать на взрослого, чем на себя), и не отступать слишком быстро (тогда ребенок еще не успеет освоить нормальные средства удовлетворения своих потребностей в условиях внезапно свалившейся на него "самостоятельности"),
Второй вывод, который можно сделать из этого эксперимента, состоит в том, что человеческие потребности (и личность в целом) развиваются через передачу их субъекту (в данном случае, ребенку) культурных средств их удовлетворения. Если вы, как взрослый, этих средств не передали или этих потребностей не заметили, то ребенок либо не будет развиваться в соответствующей области, либо найдет особые, не обязательно разумные, средства их удовлетворения.
Как пишут П.В. Симонов и П.М. Ершов в книге "Темперамент. Характер. Личность" (М., 1984), передача таких средств обязательно должна сопровождаться положительными эмоциями (иначе эти средства не будут иметь энергии "привязывания" к соответствующей потребности). И они продолжают: "Не обещания, не сопереживания, не духовных контактов самих по себе ждет воспитанник от воспитателя, а реальной помощи в своей вооруженности способами удовлетворения ... потребностей".
В школьном возрасте общая логика оказания индивидуальной помощи остается такой же, как и описанная выше: и там и здесь центральным оказывается способ (средство) удовлетворения потребности (желания). Просто в школьном возрасте этот способ относится прежде всего к познавательной, умственной деятельности, а не только к элементарным навыка коммуникации и самообслуживания, как в дошкольном детстве. Проще говоря, это уже не способ есть ложкой, а способ решения задачи. Так замыкаются друг на друга развитие желаний ребенка и развитие его учебной деятельности.
Причем, если мотивация учения у ребенка имеется, то постепенная передача способов взаимодействия с учебным материалом ее еще больше развивает. Если же она уже угасла или подавлена (что типично для ситуации начала индивидуальной помощи в первых классах), то постепенная передача этих способов сама по себе возрождает желание нечто познавать хотя бы в условиях индивидуальной помощи, гарантирующей безопасность такого познания. Эта безопасность обеспечивается принципиальным отсутствием любого отрицательного оценивания, а также рядом приемов.